«Я жив и здоров, мама!»

Из фондов краеведческого музея

История в письмах солдат с фронтов Великой Отечественной, которые живут в архивах и памяти сахалинцев.

Илья Барковский с войны домой не вернулся, он погиб в 1943 году. Но эти драгоценные письма сохранила его мама – Е. В. Барковская. После окончания войны Елена Васильевна переехала на Сахалин вместе с младшим сыном Александром и дочерью Верой. После смерти матери их хранила дочь – Вера Александровна, а позже – внучка Елена. Коллекция из 15 писем поступила в Сахалинский областной краеведческий музей в 2014 году от Виталия Кирпичникова – супруга Елены Кирпичниковой, и там хранится.

О самом Илье Александровиче, авторе писем, известно немногое. Родился в 1920 г. в поселке Лукачек Селемджинского района Амурской области. В 1941 г. был призван на службу. В 1943 г. – сержант, командир отделения 1-й пульроты 1-го батальона 1052-го стрелкового полка. Будучи на фронте, часто писал матери письма, часть из которых не доходила до адресата, что чётко прослеживается в каждом из сохранившихся писем. Его письма не содержат сведений о собственных подвигах и подвигах его товарищей, но пронизаны заботой о маме, о своих родных и близких, друзьях и знакомых. Он стремится помочь матери справиться с трудностями, поскольку в семье было 14 детей. С этой целью Илья посылает ей деньги и постоянно справляется о дошедших почтовых переводах.

***

Письмо Ильи Барковского матери. Оборотная сторона. Сгибы на бумаге, по которым складывалось письмо, четко видны и сегодня.
Из фондов Сахалинского областного краеведческого музея

Здравствуй, дорогая Мамаша, Василий, Вера и все остальные, которых некогда перечислять – мёрзнут руки. Во-первых, сообщаю, что я жив и здоров, сражаюсь с врагом на поле за (далее слово не читается, предположительно затёрто военной цензурой. – Сост.), вот город уже от меня в 6 км. Не знаю только, придётся ли его увидеть или нет, проклятая местность – нет леса – болота, вьюги, метели; вечно мокрый, холодный.

Потерял числа, ждал 7-го ноября, а сегодня, говорят, декабрь 10 или 15 число.

Пока до свиданья. Заморозил руки.

Ваш (подпись) И. Барковский

Стоит штамп «Просмотрено военной цензурой 53/24»

***

Добрый день, дорогие родители, Мама, Вася, Костя, Оля, Ира, Вова, Муся, Ляля, сестра Вера (далее текст не читается, предположительно затёрт военной цензурой. – От сост.), ну, и остальные друзья и знакомые, перечислять некогда, пишу на поле боя: свистят пули, рвутся снаряды, я ещё жив и здоров, но уже крещён снарядом, благодаря глубокому окопу меня только оглушило. Я три дня плохо слышал, и присыпало землей, а в остальном всё в порядке, участвовал уже в двух атаках. Конечно, немцы боятся русского штыка и крика «ура», бросают всё и отступают.

Ты, Мама, знаешь, я злой, но если бы ты знала, какой я сейчас, ведь для меня нет никакой преграды, и мне теперь ничто не стоит убить человека или заколоть его. Идя вперед, я не думаю ни о своей жизни, ни о чем, а только (ред. [о том, чтобы идти]) вперед, на разгром врага.

Отбивая населённые пункты, мирное население удивляется «что вас так мало, а немцев очень много, и они убегают от вас». Это, говорят, за то, что наша победа неминуема. Время военное – война, переживать приходится всё, а также и со мной может быть всё.

Живи сама как сумеешь. Василий пускай доучивается и начинает зарабатывать кусок хлеба, дай Бог жить вам мирно и счастливо.

Писать кончаю, снаряды угоняют меня с пенёчка. Писал на пенёчке, а на пенёчке котелочек. Пишите мне письма. Привет всем друзьям и знакомым. Адрес тот же. До свидания. Крепко жму руку.

Ваш (подпись) И. Барковский. 26/V. 42 г.

На обороте листа текст продолжается.

Письма от вас не получаю уже с августа месяца 41 года. Писал много писем с действующей армией, ответа нет. Пишите.

***

Здравствуйте, дорогая Мамаша, братишка Василий, Вера и её дети. Ну, а Кости с Васей, наверное, я думаю, что давно нет уже дома, и положение их, наверное, как и моё, а, может быть, их уже нет в живых – это всё мои мечты. Я покамест, дорогие мои, жив, ну, а про здоровье писать не стоит, да и сейчас хворать нельзя, ведь война, и несмотря на свои ранения – как я уже был два раза ранен и раз контужен – считаю себя пока боеспособным, я, конечно, вам об этом не сообщал.

Много писать пока не о чем. Пишите пока о себе, о своей житухе, кто остался из мужиков дома, ну, и из ребят. Конечно, охота узнать, как Василий – учится или работает, ну, я надеюсь, что он дома, а я ведь, Мама, уже с его годом воюю, хотя они ещё и молодые, но шибко отчаянные и смелые, и большинство из них отличается в боях за храбрость и смелость, и наше правительство отмечает их подвиги на страницах истории.

Мама, ведь мой Максим (пулемет) весит 4-е пуда, а ведь в боях с ним надо обращаться, как повар с картошкой, и Ты, может, вспомнишь «ох, а у него же спина ранена, в ней осколки вражеской мины», ну ничего, Илья, терпи, когда отвоюем, тогда будем лечиться… Ну, как-нибудь, мама, только не расстраивайся. Конечно, я пишу, и комочек горя подкатывается к горлу, и знаю, что ты не прочитаешь это письмо без слёз. Но всё это надо пережить.

Пока до свиданья, писать заканчиваю, погода дождливая, пишу на пенёчке и тороплюсь. На обороте пишу свой адрес.

Полев. почтов. станция 1434. О.П.Б (Отдельный пулеметный батальон) (слова в скобках обведены и над ними написано «это писать не надо». – От сост.).

3-я пулеметная рота. Барковскому И. А. 28 сентября 42 года.

До свиданья, Ваш (подпись) И. Барковский.

Н. А. Глушкова, Письма с фронта: 1941 - 1945 гг.,
Вестник Сахалинского областного краеведческого музея № 22, стр. 41 - 49)
На главной странице фото с сайта pobediteli.ru

«Сахалин P.S.» №12 (1)